Продолжение. Начало здесь.

– Да разве это упражнения!? – воскликнул Роман в очередной раз вытягивая руки в стороны – Это просто ерунда! Руки в стороны, руки вниз. Это же для инвалидов. Как они могут укрепить здоровье?

Он стоял на ковре без тапок напротив жены и пытался повторять ее движения.

– Не говори так. Эти упражнения направлены не на мышцы и не на сухожилия. Разве ты не чувствуешь, когда вытянулся и потом резко расслабился? Они направлены на энергетические каналы организма.

– Что за каналы? Нет там никаких каналов! – Роман опустил руки и сел в кресло.

– Есть, просто их не видно. Они действуют на клеточном уровне и даже еще глубже, поэтому и мысли твои должны быть хорошими, ты должен быть спокоен. Тогда почувствуешь.

– Я и так спокоен.

– У тебя в мыслях отрицание – Лю присела на подлокотник кресла, в котором сидел Роман, –  ты думаешь, что они не помогут. Убери это отрицание. Ты же еще не знаешь природы этих упражнений. Просто доверься им. Фалуньгун вылечил много серьезных болезней, об этом можно прочитать в интренете. Значит и тебе поможет. Надо только делать так, как сказано.

– Я не могу делать, как сказано, если я не понимаю.

– Ну, хорошо, попробую объяснить. Твой организм состоит из клеток и здоровье зависит от них. Они тоже живые существа, у них свой мир, свое пространство. Для них твои мысли, как гром на небе. Если мысли хорошие, то им хорошо, а если у тебя отрицание, как они могут хорошо работать?

– Ну, ладно, но ведь упражнения должны давать нагрузку, а тут просто двигай руками и все.

– Хочешь нагрузку? Ну давай попробуем пятое – Лю встала, села на ковер и легко скрестила ноги стопами вверх.

–  А, знаю, это называется лотос. Думаешь меня этим напугаешь? Я еще в юности садился в лотос – Роман тоже сел на ковер и с трудом затащил левую ногу поверх правой. Просидев в такой позе секунд десять и не в силах больше терпеть, он снял ногу.

– Молодец – улыбнулась Лю – только ты сел в женский лотос.

– В женский? Как это?

– У тебя левая нога сверху, а у мужчин должна быть правая.

– А какая разница?

– Ты слышал об Инь и Ян? У мужчин сильнее Ян, а у женщин – Инь, поэтому позы разные.

– Ну, ладно, сделаю правую – Роман попытался скрестить ноги по-другому, но сильная боль не давала затянуть правую ногу поверх левой.

– Слушай, это же больно!

– Мне тоже в начале было больно, но надо терпеть.

– Но это же невозможно! Так можно и ногу сломать! Да что это за упражнения такие? – Роман выпрямил ноги, встал и сел в кресло.

– Посиди сначала в полу-лотосе. Не закидывай ногу до конца. Вот так – Лю положила левую ногу на правую, не перекрещивая их – потом постепенно получится. А боль тоже нужна.

– Что значит, нужна. Что все время надо терпеть боль?

– Ты слышал про карму? По-русски это грехи. Если ты сделал кому-то что-то плохое, то получается, ты в долгу перед ним. Когда расплачиваешься, ты что-то теряешь. Боль –  одна из форм расплаты за грехи.

– Расплаты? Ну, я понимаю, взял в долг –  заплати. А причем здесь боль? Какая польза моему кредитору, если мне больно?

– Не все измеряется деньгами. Это мистические вещи.

– То есть я должен верить в мистику?

– А почему нет? Верят же люди, что Христос их спасет, если они будут выполнять заповеди. И тут. Если ты когда-то причинил боль другому, то сам должен терпеть боль.

– А если не причинил?

– Никто не идеален. Ты мог и сам не заметить. Кроме того, у тебя не одна жизнь. Ты не помнишь, что делал в предыдущих жизнях. Может быть убил кого-то.

– То есть я должен расплачиваться за то, чего даже не помню?

– Конечно – Лю опять села на подлокотник, и он обнял ее за талию – Если ты вчера погулял, выпил и разбил нос приятелю, а сегодня не помнишь, то это не значит, что он на тебя не обиделся. Кстати, болезни это тоже расплата за грехи. Получается, если ты потерпишь боль в упражнениях, то твои болезни должны уменьшиться.

– Значит, все равно надо терпеть боль, либо от болезни, либо от упражнений?

– Да, но если совершенствуешь себя, то боли гораздо меньше. Тут работают и другие механизмы. Тебе надо почитать книгу и тогда все узнаешь. И ты должен решить, хочешь ли ты совершенствоваться. Если конечно, не испугался – она легко прикоснулась пальчиком к его носу.

– Это кто испугался? – Роман схватил жену в охапку и покрыл ее лицо поцелуями.

***

Роман сидел в своем кабинете. Это мама так назвала его комнату, когда они только переехали в эту квартиру, и маленький Ромик поселился в самой маленькой комнате. Название приклеилось. Сначала это была просто детская, потом Ромик превратил её в маленькую мастерскую, заваленную разными железками и радиодеталями. В юношеском возрасте он поставил сюда магнитофон с колонками, а теперь в ней стоял письменный стол с компьютером и мягкое кресло под торшером. Роман привык уединяться в своём кабинете, когда хотелось побыть одному, почитать, послушать музыку. Мама знала об этой его привычке и не входила к нему без крайней необходимости. Лю каким-то образом тоже поняла это, то ли по выражению его лица, когда она пару раз заглядывала к нему, то ли просто почувствовала.

Роман сидел в кресле и читал книгу, которую дала ему жена. Он привык мыслить четко и логично и говорить старался так же. Это же качество он ценил в других. И хотя он в затаённой глубине своего разума понимал, что это лишь один из многих способов восприятия реальности, возможно, даже не самый лучший, но некоторая неопределённость и непонятность выражений книги его напрягала.

Первым Роману бросилось в глаза то, что автор сильно выпячивает себя. Я, мол, сделал то, я, мол, оказал влияние на все общество. Но тут же появилась мысль: может быть он имеет на это право.

– Я же пока не знаю, кто он такой – думал Роман – может быть он действительно это сделал.

Потом Роман отметил про себя несколько мест, которые, как ему показалось, были написаны по всем правилам рекламы. Автор хвалил тех людей, кто следовал его учению, писал, что они необыкновенные.

– Ну разве это не для того, чтобы получить их симпатию? – думал он.

Многие вопросы были совершенно непонятны и даже вызывали отторжение.

– Может быть пойму потом – говорил себе Роман.

Дочитав первую главу он остановился. В целом впечатление было противоречивым. С одной стороны все эти сомнения, а с другой… Что-то он почувствовал, некое умиротворение, будто покачивается он в лодке под утренними лучами тропического солнца один посреди океана и ничто его не тревожит. Этот океан, огромный сильный и светлый, был его другом.

– Истина-Доброта-Терпение... в любом случае это не может быть плохим – эта мысль стала решающей –  а если это действительно позволит поправить здоровье… Хорошо. Я совершенствуюсь по Фалуньгун – решил Роман.

***

– Я совершенствуюсь по Фалуньгун – решительно произнес Бо.

Милиционер размахнулся и сильно ударил его кулаком в лицо. Из носа пошла кровь.

– Повтори.

– Я совершенствуюсь по… – следующий удар не дал ему закончить. Бо выплюнул кровь.

– … по Фалуньгун – закончил он, шепелявя, и получил еще один удар в живот.

Руки и ноги Бо были привязаны к ножкам стула пластиковыми жгутами. Он сидел в центре небольшой комнаты с обшарпанными стенами. Один милиционер в форме, видимо, начальник, за столом писал какие-то бумаги, другой, помоложе общался с Бо.

– Смешные люди! Готовы терпеть боль лишь бы не подписать просьбу о помиловании. Всего и делов-то, поставил закорючку и иди домой. Ну, что поставишь?

– Это не просто закорючка. Ты просишь, чтобы я отрекся от Истины, Доброты и Терпения. Я этого не сделаю.

– Вот я и говорю – продолжил милиционер, улыбаясь и награждая преступника еще одним ударом – смешные.

– Посмотрел бы я, как бы ты посмеялся на его месте – негромко сказал начальник.

– Ну если не хочешь ставить закорючку, отправлю тебя в каталажку, посмотрим, как ты там запоешь, там умеют вытащить песню из глотки.

– Я не нарушил закона, меня не за что в каталажку.

От следующего удара Бо вместе со стулом опрокинулся на спину и сильно ударился головой. Милиционер начал бить его ногами.

– За всё надо платить.

От его ударов треснувший во время падения стул окончательно развалился. Бо встал на ноги. Он теперь не был связан, а на правой руке болтался обломок стула. Он стоял перед милиционером и смотрел на него сверху вниз. Милиционер попятился.

– Не бойся – спокойно сказал начальник – они не отвечают ударом на удар.

– Охрана! – взвизгнул милиционер и лихорадочно начал нажимать специальную кнопку на столе.

Через полминуты в комнату вошли двое.

– Увести! – напоследок, когда руки Бо были завернуты за спину, молодчик еще раз пнул его ногой.

– Ты пошел в милицию за деньгами или за удовольствием? – спросил его начальник.

– Мне нужно и то, и другое. Зачем упускать своё?

***

Накинув длинный до пят шелковый японский халат, Ирина Петровна, позевывая, вышла на кухню. Она все чаще выбирала для себя удлиненные вещи, надеясь скрыть стремительно надвигающуюся полноту. То ли от возраста, то ли от нахлынувшего достатка и неспособности отказаться от вкусного её фигура стала все больше приобретать округлые формы.

На часах было полдесятого. За столом в ночной рубашке сидела Настя и доедала клубнику со сливками.

– Привет. Ты что, опять на первую пару не пошла?

– Терпеть не могу философию. Там препод молодой, и так сдам.

Ирина Петровна достала чашку, поставила в кофейный автомат, нажала кнопку, автомат заурчал, открыла огромный холодильник.

– Ты что, всю клубнику стрескала? А совесть у тебя есть?

– Ну мам...

– Что мам? А обо мне ты подумала? А о бабушке? Я же на всех купила.

– Ну, съешь чо-нить другое.

– Чо? Чо-нить – передразнила ее мать – Как бы дала вот! Ты с кем полночи шландала? Опять с Виталиком?

– Ну.

– Я же тебе сказала, не гулять с ним.

– А чо?

– Сколько еще говорить, он из неблагополучной семьи. У него папа музыкальный критик.

– Ну и чо?

– Ничо! Я не хочу, чтобы моя фабрика досталась какому-то лоху. Чтобы я его больше не видела! Поняла?

– Отстань! – раздраженно ответила Настя, резко отодвинула тарелку и вышла из кухни.

***

Роман с удовольствием допил кофе и откинулся на спинку кухонного дивана.

– Ну, хорошо, вот я прочитал эту книгу целиком, допустим, я хочу совершенствоваться…

– Допустим, или хочешь? – Лю взяла его чашку и отнесла в мойку.

– Хочу. Но там же нигде не написано, что конкретно надо делать. Как совершенствоваться?

– Ну почему, не написано, написано. Надо поступать правильно.

– Я и так поступаю правильно.

– Надо смотреть на себя. До совершенствования я тоже считала себя хорошим человеком, я была умной и красивой, я была достаточно честной, заботилась о родителях. Но когда я стала совершенствоваться, я стала внимательнее смотреть на себя и обнаружила много недостатков. Например, жадность, зависть. Оказалось, что я могла легко соврать, и считала, что это нормально. Я думаю, каждый человек, если посмотрит на себя внимательно, найдет в себе массу недостатков, которые надо устранить.

– А если не найдет?

– Если не найдет, значит не усовершенствуется. Это трудный путь. Если ты начал совершенствоваться, твоя судьба изменилась. Теперь на твоем пути будут возникать препятствия, которые надо преодолевать. Это тяжело, но каждое препятствие преодолимо. Кроме того, мы помогаем друг другу. Нам надо идти в группу.

– В какую группу?

– По Фалуньгун совершенствуются во всем мире. В России тоже есть. Они собираются вместе, чтобы поменяться опытом. Я нашла такую группу и в нашем городе. Они собираются по средам. Нам надо пойти.

***

– Дворники надо менять – подумал Роман, когда дождь усилился – ничего не видно в темноте.

Сумерки – самое трудное время для городского водителя. Темнота еще окончательно не наступила, а фары встречных машин уже бьют в глаза. А уж пешеходов на дороге совсем не видно.

До дома оставалась пара кварталов. Роман уже предвкушал, как обнимет и поцелует молодую жену, как она накормит его вкусным ужином. Здорово все-таки получилось: поехал за почкой, а нашел жену. Да какую! Правду говорят, что не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Краем глаза он заметил слева какую-то тень. Сильный удар в левый бок вмял стойку внутрь и опрокинул его машину на бок. Роман повис не ремне. Подушки безопасности, видимо, были настолько старыми, что не сработали.

Оправившись от потрясения, он освободился от ремня и плюхнулся вниз на правую дверь. Машина лежала на боку.

Роман осмотрел себя, ощупал голову. Крови не было, переломов вроде – тоже. Он попытался открыть водительскую дверь, но вмятая стойка её заблокировала. Коммерческий директор оказался запертым в собственной машине, как паук в банке. Запахло бензином.

Роман понял, что нужно как можно скорее выбираться, но левые двери не поддавались, а на правых лежала машина. Надо выбить лобовое секло. Роман попытался высвободить ногу для удара, но тут подошли мужики, начали раскачивать машину, и после четвертого “Эх!” его видавшая виды мазда встала на свои колеса.

Роман выкарабкался из машины.

– Я а тебя не видел! – заявил подошедший мужчина.

Роман догадался, что это был шофер. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он был под градусом. Роману стоило большого труда, чтобы сдержаться и не вмазать хорошенько по его пьяной наглой физиономии.

***

– Если что-то получил, надо что-то отдавать – констатировала Лю, выслушав его рассказ.

– Ну, то, что я пострадал, это понятно, а что же я получил? – Роман откинулся на спинку дивана после обильного ужина, держа в руках традиционную чашечку кофе.

– Ты получил великолепный метод совершенствования, который изменит всю твою жизнь. Помнишь, я говорила тебе в Пекине, что не надо печалиться по поводу почки, возможно, ты получишь гораздо больше. Вот ты и получил.

– Ты считаешь, что это больше, чем почка?

– Я уверена. Изменилась твоя судьба. Сегодня пришли забрать твою жизнь, но Учитель тебя защитил, на тебе ни царапины.

– Ты и правда веришь во все эти сказки?

Лю молча собрала со стола посуду.

***

Роман терпеть не мог опаздывать. Он не просто считал это дурным тоном, но он не переносил этого физически. И теперь, когда они в первый раз ехали на встречу, и жена его задержала, он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Надо подождать зеленого – Лю остановилась у светофора.

– Пошли, пошли, мы же опаздываем – Роман взял жену за руку и увлек за собой.

– Это неправильно, мы должны соблюдать законы общества – спокойно заметила Лю.

– Так нет же никого.

– Все равно. Все законы от Бога. Если мы их нарушаем, то мы, по меньшей мере, его не уважаем.

Они свернули за угол.

– Побежали, успеем – бросил он жене, увидев на остановке автобус.

Задняя дверь закрылась прямо перед его носом.

– Это только в России могут закрыть дверь перед пассажиром – Роман нервно метался из стороны в сторону, оглядывая окрестности в поисках хоть какого-нибудь транспорта.

– В Китае тоже. Тебе надо успокоиться – она положила руку ему на грудь.

– Что толку, успокоиться. Ехать все равно не на чем.

– Внешняя ситуация определяется внутренним состоянием.

– Что за ерунда? Ты думаешь, если я успокоюсь, то придет автобус?

– Забудь об автобусе. Вот сейчас приедем, и все будут рассказывать, как борются со своими пристрастиями, как их преодолевают. А ты что расскажешь? Как ты буянил на остановке? Попробуй обуздать свои эмоции, ты же умеешь владеть собой, ты же мужчина.

Она попала в точку. Роман действительно считал себя крепким мужиком, ему нравилось думать, что он обладает сильной волей.

– Ну ладно, – сказал он более спокойно –  я расскажу, как я обуздал свои эмоции благодаря совету красавицы жены.

– И не стоит волноваться из-за такого пустяка, как опоздание на несколько минут. Я тоже уважаю пунктуальность и стараюсь все делать вовремя, но если не получилось, не надо переживать, в следующий раз сделаем лучше.

Как будто из воздуха возник троллейбус.

– Его же здесь не было – воскликнул Роман –  я же только что смотрел...

***

Народу было немного, но сесть было некуда. Роман провел жену в конец троллейбуса в уголок к окну.

– Пожалуйста, оплачиваем проезд – кондуктор показался Роману каким-то робким.

– Пожалуйста – Роман протянул деньги.

– Самое главное – понять суть самосовершенствования – продолжала Лю – Здесь главное не упражнения, как многие думают поначалу. Главное – это постоянный контроль. Почему я делаю именно так, почему я так думаю, какие мотивы мной движут? Если ты постоянно задаешь себе такие вопросы, то начинаешь понимать, что тобой руководят пристрастия и эмоции. Ты сам должен собой руководить.

Неожиданный шум в троллейбусе привлек их внимание.

– Что ты меня спрашиваешь, что так не видно! – доносился необычно громкий голос из середины троллейбуса – никто меня не спрашивает!

Роман повернул голову на голос и увидел, что некий не очень опрятного вида гражданин протягивает кондуктору свой документ. Кондуктор проверил и тут же пошел дальше, но гражданин не унимался.

– Ты посмотри на этого татарина – агрессивно продолжал он – что, сам не видишь?

– Ну что Вы кричите, у него работа такая – защитила кондуктора сидевшая женщина.

– Знаем мы эту работу, кондуктор, тоже мне, а ты знаешь, как эта площадь называется?

– Знаю – негромко сказал кондуктор – Комсомольская.

– А вот и нет! Все её называют Круглой, тоже мне кондуктор! Документы ему покажь, никто никогда у меня документов не требовал.

– Вы что Брежнев что ли, чтобы Вас все знали? – отозвался мужчина с портфелем.

– Я из Севастополя, знаете, небось, такой город. Вот это город! Уж там не стали бы у пенсионера документы спрашивать.

Его громкий голос и оскорбительный тон раздражал всех.

– Какой нахал! – негромко произнес Роман – Взять бы сейчас его за шкирку, да и вытряхнуть из троллейбуса!

– Вот тебе живой пример. Его агрессия, породила твою агрессию. Я думаю, сейчас многие пассажиры так же, как ты, осуждают его. Поэтому он и не может успокоиться.

Гражданин действительно не мог остановиться, и пассажиры начали потихоньку роптать.

– А если ты совершенствуешься, ты должен подумать, какая эмоция сейчас тобой руководит. Помнишь, как в книге сказано. Если он причиняет тебе неудобства, значит, он отдает тебе энергию, а ты её от себя не отталкивай. Просто не реагируй, не осуждай его.

– Легко сказать, не реагируй.

– Скажи ему про себя, ты даешь мне энергию, а я её от себя не отталкиваю, давай, давай побольше.

– Ну, попробую…

– Только спокойно и искренне.

– Давай, давай… побольше…

– И я тоже спокойна.

Троллейбус выехал на площадь, в окно вдруг брызнуло солнце, забияка прищурился, закрывая глаза рукой. Троллейбус остановился. Шумный гражданин прошел к двери и, задержавшись около кондуктора, совершенно другим голосом негромко произнес:

– Слушай, друг, ты извини, что-то меня понесло. Извини – и вышел.

– Да уж, понесло – не смог промолчать кондуктор.

Роман молча уставился на свою жену.

***

Встреча проходила в полуподвальном помещении, где собралось человек двадцать, и было душновато.

Они вошли, когда только начиналась музыка, под которую делали упражнения. Все стояли рядами, соединив руки внизу. Роман помог жене снять плащ и провел её вглубь большой комнаты, они встали в конце и, к немалому удивлению Романа, успели начать упражнения вместе со всеми.

Во время четвертого упражнения Роман почувствовал резкую боль в пояснице. С каждым наклоном боль давала о себе знать. Он терпел, терпел, но боль становилась невыносимой.

– Что-то спина заболела, пойду-ка я посижу – пожаловался он жене.

– Это твоя болезнь выходит, если сейчас не потерпишь, то она не выйдет.

– Ничего себе, не потерпишь, знала бы ты, что я терплю.

– Я знаю – ласково отозвалась жена, – я ведь тоже терпела. Сейчас как раз решается вопрос, либо ты ее боишься, либо она тебя. Осталось немного. Постарайся доделать упражнение, если сможешь.

– Если сможешь? Что значит, если сможешь! – возмутился Роман и, стиснув зубы начал новый наклон.

Но боль не отступала. Казалось с каждым движением она все глубже вбуравливалась в его тело.

– Что значит, если сможешь – повторял про себя Роман, делая наклон за наклоном.

К концу упражнения боль немного утихла, но до конца не ушла.

После упражнений все окружили Лю и стали её расспрашивать. Роман оказался “вне игры”. Он сел на стул поодаль.

Лю рассказывала, как она занималась в Китае, как её преследовали, еще что-то. Все взгляды были устремлены на неё, ей задавали вопросы, она отвечала. Роман сидел один и думал, зачем он сюда пришел.

Один мужчина подошел к Роману, как-то приторно улыбнулся, долго не отпускал его руку и говорил таким тоном, как будто Лю была его женой, а не женой Романа:

– Знаете, это большая удача, что ей удалось выехать из Китая. По тем сведениям, которые просачиваются к нам, мы знаем, что репрессии очень жестокие. Это большое счастье, что вы её привезли.

– Да, счастье – задумчиво ответил Роман, вырвал, наконец, свою руку и отошел к выходу.

– Мы уходим – сухо сказал он подошедшей жене.

– Но еще не закончилось.

Роман молча подал ей плащ.

***

Держа в руках сигарету и затягиваясь на ходу, в комнату вошёл офицер, взглянул на подвешенного за руки в середине комнаты обнажённого по пояс Бо.

– Дай-ка я с ним покалякаю – он потушил сигарету, ткнув её в живот пленника, и взял в руки дубинку. Бо издал сдавленный стон.

– Ну, что, будешь исправляться? – офицер с размаху ударил его по опухшему и посиневшему от ударов лицу.

– Чего вы от меня хотите? – прошамкал Бо после паузы.

– Ты должен отречься от Фалуньгун.

– Почему?

– Потому что это еретический культ.

– Фалуньгун это Истина-Доброта-Терпение. Где здесь ересь?

– Фалуньгун это еретический культ.

– Вы сами не знаете, что говорите. Вы считаете, что человек должен быть злым?

– Человек должен быть послушным и делать то, что сказало правительство.

– И в чём же я не послушен? В том, что хочу стать добрее, честнее и терпеливее, а это правительству не нужно?

– Ты должен отречься от Фалуньгун.

– Да вы живые люди или машины? Вы сами-то думаете, что делаете?

– Мы выполняем приказ.

В комнату вошел другой офицер.

– Спроси-ка его, где его сестра. Её никак не могут найти.

– Ты слышал вопрос? Отвечай!

– Она всё-таки убежала от вас.

– Она тебя предала, бросила, сидит, небось, сейчас и радуется, пивко потягивает, а ты тут пыхтишь за неё. Отвечай, где она?

– Вам её не достать, она в России – Бо слегка улыбнулся распухшим ртом.

От следующего удара по голове он потерял сознание.

***

Закончив ужин, Роман отодвинул от себя пустую тарелку, но не откинулся на спинку дивана, как он делал всегда после еды, а пристально посмотрел на жену.

– Скажи, ты меня любишь? – спросил он в упор, когда она протянула руку, чтобы забрать тарелку.

– Конечно – улыбнулась Лю.

– Конечно что? – он схватил её за руку.

– Конечно, да.

– Скажи, я тебя люблю.

– Ой, ну что ты? Отпусти. Зачем лишний раз говорить громкие слова? Ты же сам знаешь.

– Не хочешь говорить? – Роман откинул её руку в сторону

– Ну... я стесняюсь – Лю отвернулась, поставила тарелку в мойку и вернулась к столу за другой посудой.

– Так. Видимо, тебе очень хотелось уехать из Китая – Роман встал и, преградив ей дорогу к столу, вонзил в неё свой взгляд.

– Но ты же сам предложил... – потупилась Лю.

– Ну, вот что, признайся честно, ты вышла замуж, чтобы выехать из Китая? Скажи правду! Совершенствующиеся должны говорить правду! Была такая мысль?

– Такая мысль была, но…

– Вот! – Роман отвел взгляд, сел и уставился в пол – Я так и знал. А я-то влюбился как мальчишка! А меня просто использовали.

– Так ты мне не веришь? Тогда зачем женился? – она стояла, опустив руки, последи кухни и готова была заплакать.

– Действительно, зачем? – Роман решительно встал и вышел в свой кабинет.

Взял с полки книгу. Открыл. Захлопнул. Подошел к окну, положил широко расставленные руки на раму.

Земля под ногами качалась. Он мог перенести денежные потери, нереализованные планы, даже угрозу своей жизни, потому что знал, что у него есть молодая красивая любящая его жена. Несмотря на любые невзгоды он чувствовал себя счастливым человеком. Но когда выяснилось, что она его не любит… Это был удар ниже пояса.

Самое время было закурить и напиться. Но он не курил и вот уже полтора года как бросил пить, считая, что вредные привычки мешают бизнесу. Он включил свой компьютер, открыл старые добрые автогонки и ушел в другое пространство, где не было скорби, огорчений и обид.

***

Мелодичный звонок компьютера возвестил об окончании рабочего дня. Роман специально установил себе напоминание, чтобы не задерживаться на работе. Он считал, что всё надо делать вовремя: и работать, и отдыхать. Вовремя приходить на работу и вовремя уходить. Это правило хорошего бизнеса. А если не успеваешь сделать дела, то надо лучше организовать свое время. А сегодня надо было еще не опоздать в клинику.

В длинном расстегнутом кожаном плаще в дверях появилась Ирина.

– Ты у нас нынче безлошадный, могу подвести.

– Подвези, только я не домой, мне сегодня на искусственную почку надо. Это на Кирочной.

– Ну, поехали.

Они спустились во двор, на ступеньках Ирина как будто слега подвернула ногу, взяла Романа под руку и мягко коснулась его руки. Роман вспомнил такое же её прикосновение, когда они только познакомились, и он угощал её мороженым. Она взяла мороженое и так нежно прикоснулась к его руке, что он растаял, забыв о мороженом.

Ирина вывела из-под навеса свой длинный серебристый мерседес, Роман сел с ней рядом.

– Давненько я не ездил пассажиром – заметил Роман, пристегиваясь ремнем.

– Не бойся, на автомате я хорошо вожу.

Роман прекрасно знал, как она водит: агрессивно и невнимательно. Она быстро набирала скорость, постоянно перестраивалась из ряда в ряд, пытаясь выгадать пару секунд. Удивительно, что при этом она не попадала в аварии. Видно, такая судьба.

Ирина быстро выехала на улицу и минут через пятнадцать они были уже на месте.

– Может тебя подождать? – ее голос был почти дружеским.

– Да, нет, это долго. Да мне тут и пешком не далеко.

– Сколько долго?

– Три часа.

– Бедный. И как же ты это переносишь?

– Слушаю музыку в наушники. А тут в интернете нашел записи радио-театра еще советских времен. Интересно.

Роман еще слушал уроки китайского, но не стал об этом говорить.

– Зашел бы как-нибудь. Я тут итальянские пирожные прикупила. Посидели бы, коньячку бы выпили, вспомнили бы молодость.

– Я же не пью, ты знаешь.

– Да, ты у нас мужчина сильный! Зато я пью. Напьюсь и буянить начну. Мама на даче, Настя гуляет по полночи.

– Надо подумать – улыбнулся Роман – Пока.

– Пока.

***

– Ситуация трудная, можно сказать, патовая. Вам нужна срочная пересадка, а подходящего донора надо ждать. Я разместил Вашу заявку, где только возможно, но надо ждать – профессор Островский встал из-за стола, снял очки, подошел поближе к Роману и присел на краешек стола – Только потому, что знаю, что Вы сильный человек, как мужчина мужчине могу Вам сказать, Вас спасёт только чудо. Но это не значит, что дело безнадёжное – он поднял руку успокаивая Романа – чудо не такое уж редкое явление. Я, к примеру, не раз с ним сталкивался. И даже в литературе описано. Вот взять к примеру военные годы. Приводятся случаи, когда безнадежные израненные солдаты, не получившие должной медицинской помощи и по всем канонам обреченные на смерть, вставали и снова шли в бой. И заметьте такую закономерность, двигала ими не злость, не ненависть, не желание отомстить, а скорее потребность сохранить и защитить. Свой дом, свою семью, свое отечество. А врачи, которые в тяжелейших условиях эпидемии спасли людей и не заражались сами. Ими двигало стремление помочь больным.

– Да, моя жена тоже говорит, надо думать о других.

– Вот, вот. Молодец Ваша жена. Именно! Забыть о себе, не жалеть себя, думать об общем деле и победить. Разве это не чудо?

Вернувшись домой, и перекусив оставленной мамой холодной курицей, Роман не пошел в общую комнату к жене, а вошел в свой кабинет и машинально включил компьютер.

На душе было скверно.

Он набрал на компьютере запрос: как исправить настроение. Самый лучший способ исправить плохое настроение –  поднять его другому, тому, кто рядом с тобой.

Роман отвернулся. Его взгляд упал на лежащую на столе книгу.

– Ну, а ты всезнающий оракул, что скажешь?

Он наугад открыл книгу на первой попавшейся странице и прочел:

«Ты всегда держишься милосердно, добродушно, в любых делах всегда заботишься о других. Когда возникает какая-нибудь проблема, ты, прежде всего, думаешь о том, смогут ли другие выдержать это. Причинит ли это вред другим? Тогда не смогут возникнуть проблемы.»

– Да вы что сговорились все!  – Роман закрыл книгу.

Конечно, он понимал, что несправедливо отнесся к жене. Будто затмение какое-то нашло на него. Конечно, надо как-то помириться, но он не привык просить прощения. Роман поднял руки над головой.

– Могу я, в конце концов, просто отдохнуть, могу я просто посмотреть балет?

Роман очень любил балет, несмотря на то, что в детстве родители водили его на “Лебединое озеро” и этим полностью отбили интерес. Он тогда просто не способен был воспринять красоту танца и начал думать, что балет ему не нравится. И думал так всё свое юношество до тех пор, пока его музыкальный вкус не прошёл стадию рока, потом джаза и, наконец, остановился на классике. Восхищаясь музыкой Чайковского, однажды Роман снова увидел “Лебединое озеро” в интернете и с горечью понял, сколько он потерял из-за настойчивого желания родителей привить ему любовь к прекрасному.

Роман сидел в кресле в полутемной комнате перед компьютером и наслаждался божественным Чайковским. В комнату тихонько вошла Лю и молча остановилась сбоку. Роман увидел её краем глаза, но сделал вид, что не замечает. Какой-то мерзкий бесенок нашептывал ему, что “надо выдержать характер”. Она продолжала стоять. Наконец Роман не выдержал и остановил запись.

– Тебе что-то нужно от меня? – спросил он сухо, лишь слегка повернувшись в её сторону.

– Я поняла свою ошибку. Я ведь тоже совершенствуюсь, тоже ищу в себе недостатки и должна видеть свои ошибки. Вот я и увидела.

– Ну и что ты увидела? – спросил Роман, не глядя на неё, скорее из врожденной вежливости.

– Я увидела, что недостаточно забочусь о тебе. Тебе сейчас очень трудно, а я поддалась эмоциям и не поддержала тебя, а скорее наоборот, требовала от тебя. Я поняла, что должна больше заботиться о тебе.

Роман повернулся к ней лицом и взглянул в её глаза. Такого оборота он не ожидал.

– У тебя трудная ответственная работа, – продолжала Лю –  и я должна поддерживать тебя, помогать тебе, знать твои проблемы, твою работу. Семья это единый организм. Ты можешь мне рассказать о своей работе?

– О работе?

– Если что-то не хочешь рассказывать, не рассказывай. Я тебя не допрашиваю. Расскажи, например, как ты начал свой бизнес.

– Как начал… Ну… Мы оба тогда были безработными… с моей бывшей женой, когда познакомились. Она стала шить платья для девочек и у нее хорошо получалось. А у меня всегда была мысль начать свой бизнес, но в голову приходили идеи технического характера, например, ремонтировать оргтехнику, или торговать канцелярскими товарами для организаций. А жена... ну, бывшая... делала хорошие вещи и мне это нравилось. Бизнес это сделать для других что-то хорошее и заработать на этом. Ну, вот я и начал продавать её платья. Сначала в ДЛТ возил. Это такой большой магазин у нас в Питере. Она наняла знакомую швею, чтобы та на дому отшивала её модели. Потом свез в Москву, потом на выставку в Москве. К этому времени уже было несколько швей. Потом организовали цех. Она делала красивые модели, а я продавал. После выставки начали отправлять в другие города.

– Интересно. А почему ты с ней разошелся?

– Формально – из-за пустяка.

Её дочка, ну, от первого брака, долго играла на компьютере. Тогда у нас был только один компьютер и стоял он в нашей комнате. Я ей говорю:

– Настя, заканчивай, пора спать.

– Сейчас.

Продолжает. Я опять:

– Настя, я хочу спать.

– Подожди.

– Настя, сейчас же выключи компьютер.

– Ты мне не указ.

– Во-первых, не ты, а вы, а во вторых…

Взял её за руку и вывел из комнаты. Она устроила истерику. Кричала:

– Мама, чтобы его здесь не было.

На следующий день мама устроила мне сцену. В общем, я сам ушел. А через месяц она опять стала заигрывать.

Роман поднял голову и посмотрел на Лю.

– Слушай, а почему ты заговорила именно об этом?

– О чем?

– Ну, что надо думать о других. Мне сегодня доктор говорил примерно об этом, открыл книгу – и там об этом. А тут еще и ты.

– Это не доктор. Это Учитель тебе намекает. Теперь все, что с тобой происходит не случайно. Все – для твоего совершенствования. Каждая ситуация это и урок, и экзамен, и одновременно подсказка. Пройдешь урок, значит, повысишься, не пройдешь, значит, будет еще урок. Сегодняшний твой урок и мой тоже – думать о других. Если думаешь о других, ты становишься подобным Богу. Он ведь не думает о себе, он заботится о людях.

***

Первым, что увидел Роман проснувшись, было солнце. А поскольку сегодня была суббота, в его сердце тут же заворочался дух вольных странствий. С молодых лет каждый выходной, если на улице была хорошая погода, Романа тянуло на волю. Конечно, теперь он погрузнел и уже не таскал на себе большого рюкзака с палаткой и спальным мешком, не возил на тележке байдарки, как в молодые годы, но выезд на природу по-прежнему остался для него насущной необходимостью.

– Дорогая – обратился Роман к своей жене, дожевывая традиционный омлет.

Роман все еще не нашел подходящего обращения к своей жене. Ему хотелось называть её по имени и как-то ласково и уменьшительно. С русским именем не было бы проблемы, но как преобразовать китайское? Люшечка, Люнечка, Люша? Все это было не то. Ему не очень-то нравилось банальное “дорогая”, но за неимением лучшего пока пришлось остановиться на этом.

– Сегодня мы идем в поход, если, конечно, ты не против.

– Если муж сказал поход, значит, поход.

– На Щучье озеро. Там красиво, искупаемся, нажарим сосисок на костре, возьмем фотоаппарат. Вот только батарейки не заражены. Надо было бы вчера поставить на зарядку, да я так устал, что забыл.

– Да, ты вчера что-то поздно вернулся.

– Сотрудница одна заболела, пришлось за неё доделывать документы, а они в понедельник нужны, пришлось делать её работу. Она конечно неплохая, но уж больно много у неё проблем. С мужем развелась, сын в больницу попал, тут сама вот заболела, два дня уже на работе не была.

– Так значит она сейчас дома одна?

– Выходит, одна. Что ты хочешь сказать?

– Я думаю, ты понял.

– Я и так в пятницу работал за неё.

– Но ты же совершенствуешься, ты должен думать о других.

– Даже по выходным?

– Конечно, подумай о ней. Лежит сейчас одна, даже в магазин некому сходить, может она голодная.

– Нет, так не честно, мы же собирались на озеро. Что же теперь отменять поездку?

– Ты решай, ты муж, ты и решай. Это твое совершенствование. Помнишь, ты спрашивал, как совершенствоваться, а я сказала, поступать правильно?

– Ну, помню.

– Вот сейчас перед тобой выбор, поступить правильно или как хочется.

– Ну вот, так хотел пофотографировать Щучье озеро… Ну, а ты, ты можешь вот так запросто променять пикник на уход за больной сотрудницей?

– Я совершенствуюсь дольше тебя и отношусь к этому спокойно. Я поняла принцип, что отдавая, ты фактически получаешь гораздо больше, просто этого не видно. Я уже поверила в это, поэтому мне легче.

– Ну, ладно, будем жарить сосиски у неё  на кухне. Зато батарейки не нужны. Надо только в магазин забежать.

Роман долго стоял у лотка и тщательно выбирал помидоры. Лю подошла, приобняла его за талию, приложила голову к его плечу.

– Вот смотри, ты выбираешь самые лучшие, значит, ты опять заботишься о себе, значит другому достанутся похуже.

– Так что же теперь, если я совершенствуюсь, мне надо выбирать гнилые? – возмутился Роман.

– Не гнилые. Гнилые – это ответственность магазина. Брак заложен в цену. Просто отнесись к этому спокойно. Не придавай такого значения, если попадется не самый хороший. А то придет после тебя какая-нибудь бабушка и не найдет одного хорошего помидора.

– Да уж, хитрое это дело, совершенствование.

***

Дверь открыла заспанная женщина в цветастом домашнем халате.

– Ох! Роман Евгенич, это Вы? Что случилось? Что на работу надо? – она запахнула поплотнее халат и стала лихорадочно приглаживать волосы.

– Привет, Катюша. У меня ничего не случилось. Пришел тебя проведать. Это жена моя, Лю.

– Ой, здравствуйте, проходите. А мне и угостить-то вас нечем, в магазин еще не ходила.

– Не надо в магазин, у нас все с собой. Где тут кухня? Сейчас устроим пикник. Сосиски будем жарить. С луком и помидорами.

– Кухня… Вот сюда. Ой, что-то я не пойму ничего. Правда, на работу не надо?

– Да, правда, не надо. Где у тебя большая сковородка?

– Здесь, давайте я…

– Все! Садись, отдыхай, как у тебя самочувствие?

– Да, так… Температура еще держится…

– Вот и сиди, я сам все сделаю.

Роман достал из сумки свои припасы, поставил сковородку, нарезал лук и помидоры.

Через несколько минут он водрузил на стол большую тарелку с дымящимися ароматными жареными сосисками.

– Вам правда от меня ничего не надо? – робко спросила Катюша.

– Ну, конечно, не надо. Почему я не могу просто так что-то сделать для тебя? Давай, налетай!

Небольшой стол занимал почти половину кухни. Третьего стула не было, поэтому Роман принес его из комнаты. Кое-как все разместились за столом. Катюша неуверенно взяла вилку.

– Ой, Роман Евгенич, Вы золотой человек!

– Ох, Катюша, если бы не Фалуньгун… Это он меня заставил – засмеялся Роман.

– А кто это?

– Вот, она меня научила – он с улыбкой взглянул на жену – теперь я должен проявлять истину, доброту и терпение.

– Кому должен?

– Да самому себе. Это самосовершенствование. Совершенствую себя.

– Как это?

– Ну, вот стараюсь стать лучше?

– А зачем? У Вас же все есть.

Роман запнулся. Он понял, что она его не понимает, будто они говорят на разных языках. Ему хотелось передать ей то ощущение, которое было у него после чтения книги и от слов Истина, Доброта, Терпение, но он не знал, как это сделать. Слова завязли в горле. Он взглянул на Лю, ожидая поддержки.

– Тяжело Вам тут одной? А сын Ваш как? – спросила Лю.

– Ох, не спрашивайте. В больнице он. Руку сломал. Ничего не говорит. Дрался, наверное. Со мной вообще мало разговаривает, у меня мол, своя жизнь, не лезь. Сижу вот тут… – она отвернула лицо к окну – третий день никуда не выходила. Вы не представляете, как тяжело одной! Спасибо, хоть вы пришли. Такая радость!

– Не все воспринимают Фалуньгун – сказала Лю, когда они вышли на улицу – Если бы все воспринимали, может быть, не было бы репрессий. Но мы все сделали правильно. Как твоя спина? Не болит?

– Удивительно, но вроде нет. Хорошо, что ты подсказала съездить к ней.

***

После ужина, сказав жене, что хочет посидеть один, Роман ушел в свой кабинет, сел на пол и начал разминать ноги.

Он считал, что он опозорился перед ней, когда не смог сесть в мужской лотос. С юных лет Роман привык быть первым. Может быть это началось, когда на первом уроке физкультуры учитель сказал всем построиться по росту и Ромик оказался выше всех. И с тех пор он как будто считал своей обязанностью бежать первым, прыгать выше, учиться лучше.

Вспоминая, как легко его жена скрестила ноги, он чувствовал, что его достоинство ущемлено. Поэтому вот уже несколько дней тайком по вечерам он уходил в свою комнату и тренировал ноги. Сегодня он решил, что непременно сложит их нужным образом.

Он посидел немного на ковре, руками прижимая колени к полу. Потом положил левую стопу на правое бедро и снова начал руками придавливать торчащие вверх колени.

По мере его стараний боль стала несколько меньше. Наконец, колени опустились до пола, и он решил, что пора.

Взяв двумя руками правую стопу, он затянул её на левую голень. Боль нахлынула бурным потоком. Стиснув зубы Роман начал считать секунды. Боль становилась сильнее. Досчитав до тридцати, он снял ногу. Пару минут сидел, отходил.

– Ну, хорошо, первый шаг сделан – подумал он – теперь дело пойдет.

Роман встал и отметил, необычную легкость в ногах, как будто в них вставили пружины.

– Видимо, что-то в этом есть.

***

– Ты не видел мой паспорт? – Ирина не дала открыть рта вошедшему в кабинет Роману.

Она открывала ящики стола, перекладывала бумаги, захлопывала ящики. Движения её были резкими и нервными.

– Не видел…

– Фантастика просто… Куда он мог деться?

Она открыла свою сумочку и вытряхнула все содержимое на стол.

– Три раза уже все обсмотрела…

– В карманах смотрела?

– Смотрела...

Ирина еще раз общупала карманы своего строгого темного костюма. Роман сел на стул перед столом.

– Ну, остается только рамку покрутить?

– Какую еще рамку?

– Ну, как экстрасенсы делают, берут, рамку, и она показывает.

– Мне не до шуток, мне сегодня к нотариусу доверенность выписывать, а паспорта нет. Это катастрофа!

– Найдется, куда он денется. Я тоже один раз потерял, даже в милицию пошел и написал заявление, что украли, потому что был совершенно уверен, что я не мог его сам потерять. А потом обнаружил его на своем же столе под листом бумаги.

– Слушай, если не можешь помочь, так хоть не мешай – раздраженно буркнула Ирина, продолжая заглядывать в самые невероятные места.

Роман поискал взглядом вокруг себя, спокойно взял со стола канцелярские ножницы, вытащил шнурок из ботинка, привязал к ножницам, вышел на середину комнаты и начал покачивать ножницы на шнурке как маятник. Ножницы качнулись в сторону двери.

– Похоже, твой паспорт не в этой комнате.

Ирина присела на край стола, посмотрела на него с выражением недовольства и раздражения.

Он подошел к двери, успокоил качание левой рукой, постоял несколько секунд. Ножницы качнулись влево.

– А может быть, и в этой.

Слева стоял шкаф для одежды. Роман открыл дверцу. В шкафу висел кожаный плащ.

– В плаще смотрела?

– Смотрела.

– А здесь? – Роман сунул руку в нижний карман и достал паспорт.

Глаза Ирины округлились.

– Ну, ты даешь! – она посмотрела на Романа растерянным взглядом.

Роман сам был удивлен. Он совершенно не ожидал такого результата, скорее дурачился, чтобы снять напряженность. Просто механически выполнял действия, о которых где-то слышал или видел по телевизору. Раньше он никогда не замечал у себя каких-либо необычных способностей.

– Да ты у нас экстрасенс! – Она взяла паспорт, открыла, посмотрела на фотографию – Да-а! И с петрозаводским магазином ты тогда угадал.

– Ну, я просто посмотрел динамику платежей и подумал, что они, наверное, скоро закроются и не стоит давать им на реализацию.

– Просто, не просто, а никто из продавцов не подумал, а ты подумал. Надо тебе повысить зарплату. Может ты действительно экстрасенс?

– Конечно! – сказал с иронией Роман – А еще маг и чародей. У-у-у! – он поднял руки, растопырив пальцы.

Продолжение сдесь.